В сентябре в рамках мегагранта по социальной антропологии в ТГУ работал профессор Дмитрий Функ, признанный специалист в вопросах изучения коренных малочисленных народов Севера, доктор исторических наук, заведующий отделом Севера и Сибири Института этнологии и антропологии РАН. Он прочитал курс лекций по социальной антропологии студентам, участвовал в работе еженедельных собраний научного коллектива, помогал в разработке программ для бакалавров и магистров по новой специальности, а также делился своим опытом по подготовке публикаций в журналах с высокими рейтингами цитирования.

– Мегагрант – удивительное событие в моей жизни, – говорит Дмитрий Анатольевич. – Я выигрывал раньше крупные зарубежные гранты, но впервые участвую в подобном проекте в России. Наша главная задача, как известно, создание лаборатории мирового уровня. Думаю, что это вполне реально, хотя предстоит огромная работа, ведь нам нужно выйти в мировое научное пространство.
– Как вы считаете, победа в мегагранте – это счастливая случайность или признание заслуг научного коллектива?
– Если и был элемент случайности, то совсем небольшой. Ведь из Томска, из Томского университета вышли не только интересные, яркие ученые, но и практически все руководящие кадры в области этнографии как минимум Западной Сибири, они возглавляют сегодня кафедры, лаборатории. И это при том, что томская этнография, несмотря на всю свою давнюю историю, развивалась чуть ли не «полулегально». Тем не менее здесь работают интересные специалисты, которые успешно готовят новые кадры. Имеющиеся наработки нужно привести в систему, в соответствии с мировым уровнем знаний. Самое главное, что мешает развитию – у нас не тот язык. Практически вся наука сейчас говорит на английском, почти 95 процентов научной литературы публикуется именно на нем. Если мы не пишем и не читаем на английском, то не знаем, что происходит в мире, и нас никто не знает. Необходимо начать печататься в журналах с высоким индексом цитирования, участвовать в международных конференциях, ездить на стажировки за рубеж. Это не означает, что «с соседями» теперь запрещено общаться, но приоритет, несомненно, должен быть в направлении международных отношений.
– Есть ли уже какие-то результаты по мегагранту, ведь на его выполнение дается не так уж много времени?
– Конечно, есть. Во-первых, уже написано значительное количество программ для бакалавриата и магистратуры по новому направлению – социальной антропологии (официально оно называется «антропология и этнология»). Это самое важное. Может быть, пока нет большого количества публикаций в высокорейтинговых журналах, участия в международных форумах, но это все будет. Люди уже выезжают за границу на конференции, кто-то впервые, а кто-то уже давно работает с зарубежными коллегами. Во-вторых, люди стали читать англоязычную научную литературу, это видно по составленным программам. Это правильно, без знания общемировой ситуации мы никуда не сдвинемся. Расскажу по этому поводу один случай. Как-то раз в Штутгарте я разговаривал с нашими русскими студентами, которые учатся там, уже на третьем курсе. И один студент сказал: «Когда на первом курсе мне приходилось читать на английском по 70 страниц в день, я думал, я умру. Но на втором курсе стало значительно легче». Так вот, если мы сейчас будем делать то же самое, читать и писать по-английски, то мы абсолютно точно не умрем – но нам станет легче.
– Уже известно, с кем из зарубежных ученых мы будем «дружить»?
– Да, в первую очередь это Западная Европа, это коллеги из Франции, Швеции, Германии, Австрии. Есть связи с США, с Израилем. В нашем проекте очень хороший международный наблюдательный совет, это поможет в работе.
– Как известно, в мегагрантах делается большая ставка на молодежь. В вашем тоже?
– Конечно, и работа с молодыми исследователями уже началась. Этим летом я брал с собой двух студентов в этнографическую экспедицию в Кемеровскую область, к шорцам. Вообще, этнография – удивительная наука, на взгляд постороннего человека она всегда связана с какой-то экзотикой, неизвестными племенами, а ведь на самом деле мы изучаем процессы, которые происходят прямо вокруг нас. Этнограф призван помогать государству, помогать этническим сообществам, находящимся под давлением, отслеживать ситуации, которые могут привести к ухудшению или улучшению жизни людей. Так вот, этим летом мы были в маленькой деревушке Казас около города Мыски, это юг Кемеровской области. Сейчас там почти никто не живет, осталось не более 20 семей, потому что на деревню наступает угольный разрез. Это означает, что совсем рядом идут взрывы, лопнувшие окна заклеены изолентой, крыши проседают, и так далее. При этом власти, вместо того, чтобы по согласованию с жителями переселить весь поселок на новое безопасное место, делают вид, что все в порядке. Мы интервьюировали тех людей, которые до сих пор живут в Казасе, разговаривали с теми, кто уже уехал, и в итоге собрали богатый этнографический материал буквально у себя «под боком». Интерес у молодежи есть, это самое главное.
В дальнейшем такие практики будут проходить не только в Томской и Кемеровской областях, но и на Алтае, в Казахстане, вероятно – в Монголии, и я еще очень хотел бы провести их на Сахалине.
– У вас есть четкий график работы, от которого нельзя отклоняться, или мегагрант подразумевает какие-то корректировки?
– Безусловно, мы постоянно должны проверять, что уже сделано, какой отрезок пути пройден, и с учетом этого менять свои планы. Будем смотреть, как работают участники проекта, и потом уже решим, все ли останутся его участниками.
– Что вам удалось сделать в этот приезд в Томск?
– Прочитал курс лекций для студентов, изучил бесконечное количество программ, их отрецензировал, помог довести до полной готовности. С коллегами мы работали также над статьями в высокорейтинговые журналы, собирались каждую неделю, чтобы обсудить нашу работу. На декабрь запланирована поездка с несколькими участниками мегагранта в Германию, в Институт социальной антропологии, и надеюсь, что нам удастся завязать с ними деловые отношения. А потом я снова приеду в Томск, ведь впереди – масса работы.

Наталья Жилякова